Я... бросаю... курить... Я бросаю... курить. А-а! Какой ужас - я бросаю курить! Не подходи. Не подбирайся ко мне. Даже не делай резких движений в моём присутствии...

Тебе смешно? Так рискни здоровьем и во-он той вазочкой. Не желаете-с? Не желаете-с. В осторожности тебе не откажешь. У богомолов - самец во время акта любви, у меня - муж во время никотиновой блокады. Только попроси чего-нибудь, хоть немного обремени мой воспаленный слух! Почему воспалённый? Потому что сейчас всё больно. Особенно мозг, который условный рефлекс возводит в инстинкт самосохранения: Не покуришь, помрё-ошь. И ехидный смешок - где-то там, далеко и глубоко, но очень явственно. Курить, курить, курить...

- Дорогая, какой костюм надеть?

- А что за мероприятие?

- Да выставка. Но очень жарко...

- У тебя встречи, или будешь разгружать макулатуру?

- Тата, разумеется, встречи... - обескураженный с укоризной взгляд в мою сторону.

- Тогда от льняного придется отказаться. Если, конечно, тебе нужно подписать контракт, а не разогнать потенциальных покупателей, - обворожительная улыбка; она же - обезоруживающая; она же - потусторонняя.

- Да... ты, пожалуй, права...

- А галстук?

- И галстук, - пальчики пунктирно перебирают прилежащее пространство, прощупывая пустоту в поисках папироски.

- Какой? Пеньковый!

- Дорогой, лучше завязанный.

- Таточка, серую или голубую? Рубашку?

- Глаженую.

- Милая, где он?

- Утюг? - в душе теплится надежда, что всё-таки в зоне досягаемости.

- Платок?

- На верхней полке.

- Любимая, это не тот платок.

- Там их много.

- Вообще-то, на нём черепа.

- Черепа?...

- Повторяю: их там много. Выбери другой, - виртуозно владею собой.

- Но, мне кажется, с черепами перебор... разве, нет?

- Во-зь-ми дру-го-й! - чёткая артикуляция должна исправить положение: со зрением проблем не было, прочитает по губам.

- Татулечка, я же не байкер какой. Что скажут коллеги, когда увидят разбойничьи символы в туалете! - иронизирует.

- Любимый, какие символы? - в области макушки назревает конфликт: пар требует выхода.

- Милая, что с твоим слухом? Который раз говорю про черепа, а ты словно уши ватой заткнула!

- Вот, посмотри... - как фокусник, взмахивает перед моим носом лиловой косынкой.

- Это панды. Частично. И - не платок.

- А что?

- Это, дорогой, бандана. Нашего ребёнка.

- Правда? То-то, смотрю, великоват... для нагрудного кармана...

- Любимая, что с носками? Какие надеть?

- Чистые!

- Тогда эти?

- Что это?

- Носки... чистые...

- Да. Чистые. И шерстяные.

- Но... они единственные!

- Остальные барабашка стащил?

- Если не веришь, проверь сама.

- Верно, единственные. С начёсом. Подарок твоей мамы.

- Что же делать?

- Дорогой, это отделение с зимней одеждой. Попробуй поискать на летней половине.

- Нашёл!

- Любимая, осталось разобраться с обувью...

- Лапонька, скажи своё мнение... эти туфли вполне?

- О, да! Замечательно!

- Милый, давай, потом брошу курить?

- Ну, во-от... Почти две недели продержалась! - в тоне сквозит огорчение.

- Что-то не даётся мне тренинг. Никак не получается, - в моём голосе не одно раскаяние, в нём страх за собирающегося на завтрашнюю выставку мужа.

- Таточка, сопротивляйся. Борись!

- Дорогой, наверное, все-таки лучше закурить. Не по себе мне что-то, - липкая испарина покрывает по-прежнему ищущие пальцы и лоб.

- Ты же не наркоманка!

- Солнышко, сигареты одна условность. У тебя психологическая зависимость! Ах, ты психиатр доморощенный!

- Ты, как всегда прав. Но... - исподлобья мечу громы-молнии, со скоростью света орудуя самопальным бумажным веером, - от жары разбирает покурить. Можно?

- Не поддавайся, дорогая!

- Тебе легко говорить, а я держусь из последних сил! - кладу веер: пусть душно, зато взгляд прочувствует

- Милая... Вероятно, действительно... не в этот раз... - отходит к двери.

- Так где мои сигареты? - глаз не отвожу, чтобы не передумал.

- Сейчас... Пожалуйста, не нервничай!

- Дорогая, я пошел, - благоверный из коридора.

- Господи, во что ты вырядился?!

- Как, во что? Ты же сама... вчера...

- Я?! Я посоветовала надеть серый костюм, зеленую рубашку, детский галстук-бабочку, спортивные носки, парусиновые туфли и - венцом совершенства - сунуть в кармашек синий в горох платок?! - хватаясь за голову, раскачиваюсь, как старуха-плакальщица, подвывая нечленораздельными причитаниями.

- Переоденься. Ми-илый! Переоденься! Сигарету мне! Блок! И коньяку! Бутылку!